Русский Север

В отличие от других широко известных природно-географических регионов Русский Север не имеет ярко выраженных, присущих только ему ландшафтных признаков. Так, если примыкающая непосредственно к Русскому Северу с запада Карелия однозначно определяется как край гранитных скал и голубоглазых озер, то Русский Север всего лишь обширное, по большей части равнинное пространство, принадлежащее северной европейской тайге. Но точно такая же тайга и на земле народа коми, граничащей с Русским Севером на востоке. Таежное пространство Русского Севера то здесь, то там где более- менее властно (озера Воже, Лаче, Кенозеро, Водлозеро…), а где и очень робко, скромно раздвинуто берегами больших и малых озер. Эти озера по-своему прекрасны, как и озера Карелии, но их Русскому Северу досталось куда меньше (относительно общего пространства), чем стране тысяч озер, Карелии.

Не особенно выделяется Русский Север из ряда других северных территорий нашей российской Европы и своими реками. Разве что Северная Двина, очерчивающая восточные границы региона, более значительна своими водами, чем, скажем, похожие реки Карелии и Коми.

И животный мир нашего все-таки замечательного региона не приносит собой никаких исключений: те же бурые медведи, лоси, рыси, волки, росомахи, куницы, выдры, норки, что и в Карельской тайге и в тайге Коми. А население озер Русского Севера, пожалуй, даже и победней, чем в той же Карелии: если ряпушка и сиги для большинства карельских озер вполне обычные обитатели, то по Русскому Северу надо очень постараться поискать, чтобы в конце концов найти здесь такие водоемы где постоянно прописаны эти замечательные северные рыбы. А уж о такой обитательнице карельских озер, как чудо-рыба палия, здесь, на Русском Севере надо просто забыть.

Так чем же все-таки выделяется этот замечательный по-своему регион среди других северных пространств нашего европейского севера?

Здесь следует назвать прежде всего главное отличие Русского Севера от других известных природно-географических северных пространств нашей страны :Русский Север-это прежде всего этно-культурно-природное пространство, созданное по сути своей русскими людьми, славянами, пришедшими сюда когда-то из Новгородских и Московских земель.

Чьи, какие следы, чью историю и культуру встретил здесь пришедший сюда в поисках своей новой родины русский человек?

Ответ на эти вопросы дает прежде всего бережно сохраненная русскими людьми местная топонимика… Чебусозеро, Пялозеро, Пелусозеро…- это названия водоемов, возле которых, судя по всему, селился еще кто-то до русских искателей-путешественников. Мои друзья-финны в свое время помогли мне перевести на русский язык эти таинственные имена. Так вот Пелусозеро, на берегу которого провел я не один год, на языке некогда кочевавшего здесь народа – саами означает «крайнее озеро» - здесь, возле сегодняшних границ Карелии, Каргополья и Вологодской земли, когда-то проходил край, южная граница кочевых путей древних хозяев той земли и тех озер, где сейчас стоит мой дом.

Древние племена, которые когда-то единолично владели тем пространством, которое сейчас мы по праву именует Русским Севером, скорое всего были не очень многочисленны и не отличались особой агрессивностью – по крайней мере история заселения северо-европейского пространства нашей страны новгородцами и москвичами не оставила в своей памяти никаких особых конфликтов между прежними и новыми поселенцами. Ну, а о том, что такие встречи различных этнических групп были скорей всего только мирными, говорит и нынешний облик местного населения: здесь часто и явно угадываются следы и финской и славянской крови.

Что же принесли с собой сюда на север русские люди, что дало им право назвать в конце концов этот северный край своими именем?

Если прежние владельцы таежной северной земли были прежде всего таежными старателями (рыбная ловля, охота), то славяне несли с собой на север хорошо известную им культуру земледелия ( они знали хлебопашество и стойловое содержания скота в зимний период, которое требовало заготовки кормов). Именно это качество новых поселенцев и определило в дальнейшем новое качество жизни (экономика, культура) всего северного региона, очень заметно выделившее его среди соседних северных земель. Останься наш далекий предок среди северной тайги только рыбаком и охотником, и тогда не было бы здесь Русского Севера, не было замечательных русских поселений – приняв жизнь местного населения, славяне-переселенцы не смогли бы и передать свои навыки хлебопашества и животноводства коренному населению, что безусловно исключило бы этих людей из общего прогресса развития и обрекло бы их в конце концов на убогое существование.

Тот, кто хоть мало-мальски разбирается в сельском хозяйстве, обязательно задастся вопросом: «Хорошо. На севере есть заливные луга, которые могут дать сена очень высокого качества. Так что животноводством здесь заниматься вроде бы можно. Но хлебопашество? Скажите, какой хлеб можно вырастить на сиротских северных почвах? Здесь ведь нет даже намека на южные черноземы – один сплошной подзол, где получить хоть какой-то урожай можно только после того, как сжечь растущий тут лес и по золе, оставшейся после пала, как по минеральному удобрению что-то посеять. Но такого минерального удобрения, золы, хватит почве всего не год. А дальше снова секи-пали редколесье и снова надейся по золе получить хоть какой-то урожай…»

Да, именно так, по палу, по золе от сожженного редколесья и получали свои первые урожаи славяне-поселенцы… Ну, а дальше…

Вот короткая историческая справка. XYII век, времена Алексея Михайловича Романова: «Здесь (на севере) урожай ячменя и пшеницы в XYII в. превосходил в среднем их урожаи в Центральной России… Урожай ржи и овса на Севере в XYII в. превзошел средние показатели урожая ржи и овса в Центральной России…Можно говорить об удовлетворительной продуктивности северного земледелия… Хлеба производилось выше нормы потребления.» (А.И. Копанев «Крестьяне Русского Севера в XYII в»).

А тайна такого успеха хлебороба-славянина на сиротском подзоле, встретившем его на Севере, в том, что этот русский крестьянин был еще и справным животноводом, он умел ходить за той же коровой, которая на Севере находилась в стойле, под крышей, никак не меньше восьми месяцев в году. Он знал, что корове по зиме необходимо хорошего сенца никак не меньше пудовки (16 кг) в день. Значит на одну корову он должен был заготовить за лето не меньше 4000 кг т.н. грубых кормов (сена). Ну. а зато в весне, к окончанию стойлового периода эта самая кровенка одаривала хозяина отличным органическим удобрением – навозом. Вот этот самый навоз и вывозился исправно на пашню, еще только вчера топором и огнем отвоеванную у леса. И так из года в год вчерашний сиротский подзол наращивал и наращивал над собой, считайте, что рукотворный плодородный слой почвы. Вот эта самая рукотворная плодородная почва, созданная русским крестьянином на месте бесплодной земли и стала главным памятником нашему старательному предку. Вот откуда урожаи зерновых, превосходящие урожаи Центральной России. Вот откуда и главное право человека-труженика назвать новые для себя земли своим именем. Вот и появился на нашей земле замечательный регион- пространство Русский Север.

Но одной коровенки для благополучия пашни, необходимой крестьянской семье, чтобы обеспечить себя в достатке хлебом, не хватало – обычно крестьянская семья на севере держала два-три коровы, чтобы ежегодно получать нужное количество навоза. Вот так очень точно и определялся состав среднего крестьянского хозяйства на нашем Севере: рабочая лошадь, две-три коровы да еще плюс телята, овцы и птица. Ну, а для всего этого многочисленного хозяйства требовались добротные, теплые помещения, чтобы благополучно пережить суровую зиму. Устраивать помещения для скота где-то в стороне от дома-жилища было неудобно при морозной и снежной северной зиме. Вот тут-то и родилось еще одно, не имевшее место в других регионах, явление – северный крестьянский дом…

Прежде всего само жилище, и не сиротская избенка, известная нам по безлесным краям, а жилище-крепость самое малое с четырьмя окнами наперед (часто – с шестью), обычно устроенное на две половины, а то и поднятое в два этажа (верхний этаж – летнее помещение, нижний – зимнее). И тут же к жилищу, под одну крышу с ним (дом «брусом») подводились сараи, обязательно двухэтажные (внизу – хлева для многочисленной скотины, вверху - склад для сена, зерна, мастерские). Эти сараи, хозяйственные помещения, были всегда куда больше, длинный самого жилища, так что жилище, помещение для людей, часто выглядело лишь капитанским мостиком, за которым, как на океанском корабле, следовали многочисленные палубы, трюмы. Вот такой корабль-дом и отправил в свое замечательное плавание наш далекий предок, создавший своим умом, своими руками всю свою жизнь на том пространстве, которое мы именуем теперь Русским Севером.

Дом-крепость, плечом к плечу с другими такими же домами-кораблями, по берегам рек и озер, а там и вдоль тракта, торгового пути, посреди рукотворных пашен – разве могло такое не удивлять праздного путешественника, явившегося сюда, на Север, из других городов и весей, а там и заезжего европейца… Подобную крестьянскую архитектуру-строительство, пожалуй, не знал больше нигде наш многообразный мир.

Но на доме-крепости крестьянская бытовая архитектура Русского севера никак не заканчивалась. Скот здесь пасли не на лугах (с лугов получали сено), а в редколесье, в поскотинах. И чтобы не потерять в лесу скотину, все эти лесные пастбища-поскотины обязательно огораживались сплошной изгородью-осеком (секли топором небольшие деревца и укладывали их под углом к земле, косо,друг на друга в непроходимую для скотины засеку). С пастбища, с поскотины, скот направлялся домой по дороге, лежащей между полями. И чтобы скот не заглядывал на поля, вся дорога, ведущая с пастбища в поселение, с двух сторон обязательно огораживалась заборами-огородами (у огорода здесь была уже другая, более изящная архитектура). Само поселение тоже было огорожено-окружено огородом, и чтобы попасть в древнюю, необходимо было открыть, отвести в сторону ворота-отвод… Эта грандиозная по затрату труда и материалов хозяйственно-бытовая архитектура вокруг каждого северного поселения также поражает воображение любого неофита.

Но русский крестьянин, создавший здесь на Севере свою рукотворную пашню, поднявший над тайгой и водными пространствами свой дом-крепость-корабль, никак не отказывался от имевших место на северной земле древних таежных промыслов (рыбная ловля, охота) и вслед за коренными жителями этих мест он проложил по тайге и свои собственные охотничьи тропы, пометив их аккуратными тесочками по стволам елей и ладными стрелочками, и в конце этих троп, по берегам дальних, отхожих озер, поставил свои охотничьи избушки, устроил свои глинобитные печи под берестяными навесами, где сушил летом добытую рыбу (знаменитый северный сущик).

Хотя и переняли первые переселенцы-славяне у местных жителей их веру в одухотворенных хозяев леса (леший) и таких же вполне реальных хозяев воды (водяники, водянички), буду крещеными в православной вере, тут же рядом со своими удивительными домами подняли к небу большие и малые часовни и часовенки, а там и поражающие своей архитектурой и строительным мастерством людей, поставивших эту красоту, чудесные шатровые церкви.

Вот таким и достался нам от наших умных, старательных и одухотворенных предков этот чудесный северный край – Русский Север. И главное сейчас, видимо, в том, сумеем ли мы сохранить, взять с пользой и для себя и для окружающей природы все это богатство.

Границы региона Русский Север для меня лично совпадают с путями-миграцией новгородских и московских людей, устремившихся когда-то сюда, на север… Западная граница – это Онежское озеро, море Онего, берега которого давно заселены русскими людьми. Южный край – Белозерье, а далее Сухона до Северной Двины, по которой и поднялись славяне до самого северного моря и остались здесь, на его берегу, уже не только крестьянами-земледельцами, но и поморами-мореходами. Вспомните, что свои первые боевые корабли, так напугавшие когда-то воинственных шведов, Петр 1 строил в Архангельске, у поморов, а затем тянул по специально прорубленной для этого в таежных дебрях просеке, Осударевой дороге, до Онежского озера, а далее Ладога, Нева.

Границы Русского Севера, и прежде всего как этно-культурного пространства, наполненного особой высокой духовностью, можно условно отметить и именами, принадлежащими русской литературе.

Западная граница – это М.М. Пришвин («За волшебным колобком», «В краю непуганых птиц»).

Северо-восточный край региона – добрая, умная проза Федора Абрамова, страдавшего за свою родную землю.

Юго-восточный край, Тотьма – Николай Рубцов, прекрасный поэт с удивительно чистой, как ясное северное небо, душой.

Юг Русского Севера, Белозерье – край Василия Белова с его душевно открытыми «Плотницкими рассказами», с озорными «Бухтинами» и с фундаментальным трудом – памятником русской жизни на севере – «Ладом».

Автору этих строк в свое время тоже представилась возможность обрести на Русском Севере свою вторую родину, о которой (Каргополье) он в меру своих скромных возможностей постарался рассказать в небольшом повествовании «Я живу в заонежской тайге».

ноябрь 2005 года